В боннском Музее искусств открылась выставка печатной графики одного из классиков абстракционизма Василия Кандинского. Она сделана прилежно и достойно, но...

Выставка Кандинского открывается очень внушительно: большой светлый зал, одна из стен которого - окно. На белых стенах огромные фотографии художника и его подробная биография. На фотографиях мы видим становление денди и гения.

Лицо новой эпохи

Молодой Кандинский носил усы и бородку и был похож на молодого барина. Потом бородка исчезла, появились металл во взгляде и поднятый подбородок. Самоуверенность и даже высокомерие Кандинского очень заметны. Кандинский не просто художник, не просто преподаватель и теоретик. Он был активным, харизматическим пропагандистом и, как говорят сегодня, промоутером абстракционизма. И то, что он считал себя лицом и лидером новой эпохи, нового мировоззрения, прекрасно видно по его фотографиям.

Под самым потолком, над фотографиями и биографией, напечатан фриз из цитат мастера. Я некоторые старательно переписал: Эти абстрактные формы важны не сами по себе, важен их внутренний звук, их жизнь , Каждое произведение искусства технически возникает так же, как космос возник из катастроф , Создание произведения искусства - это создание мира .

Звучит патетически, и сегодня невозможно представить себе художника, говорящего в таком бронзово-мраморном стиле. Постоянно повторяются слова внутренний и чувство . Разве можно с этим не согласиться? Разве Кандинский говорит не само собой разумеющиеся вещи, о которых сегодня знают даже дети?

За видимым материальным миром

И тут мы встречаем первую проблему - и Кандинского, и выставки. Кандинский был теософом. Его термины форма , чувство , внутренний , непосредственный - это термины антропософской доктрины, то есть определенной неоспиритуальной идеологии начала ХХ века.

В двух грубых словах идею Кандинского можно описать так: за видимым материальным миром стоит мир невидимый, открытый нашему внутреннему чувству . Внутренне чувство непосредственно воспринимает игру абстрактных форм и цветов: точек, линий, полос и пятен, имеющих тот или иной цвет - красний, синий, желтый. Скажем, желтый треугольних и красный круг кодируют некоторое внутреннее состояние , которому созвучна наша душа, то есть это состояние переливается из круга и треугольника прямо в нашу душу, не нуждаясь в словах и опознаваемых предметах.

На практике процесс перехода к абстракционизму был долгим и непростым. И нелинейным - абстрактных, ничего не изображающих, визуальных элементов становилось то больше, то меньше. Кандинский очень заботился о своем приоритете (хотя писал о высоком, о чувствах, духовности и внутреннем опыте), и в 1913 году подписал один из своих рисунков Первая абстрактная акварель , вбив гвоздь в историю искусств. Сегодня искусствоведы не считают изобретение абстракционизма фиксированной точкой в истории, картины постепенно становились все более и более абстрактными в течении некоторого периода, и трансформация предметного рисования в беспредметное в случае каждого отдельного художника заслуживает интереса.

Путь в царство беспредметного

Трансформация искусства Кандинского - один из самых известных и наглядных эпизодов в истории модернизма, эта трансформация может быть прослежена на примере его живописи, его рисунков или, как в случае выставки в боннском музее, печатной графики.

В самом начале пути Кандинский рисовал вполне иллюстративные картинки: рыцари, девы, парки, реки, паруса. Они похожи на иллюстрации Билибина к русским сказкам, только сделаны куда более грубо. Кандинский использовал эффекты народного лубка.

С течением времени контурные линии рисунков Кандинского стали отползать друг от друга, фигуры, которые ими ограничивались, растворяются в фоне. Картинки зримо утрачивают связность, нога отрывается от лошади и становится уже не столько ногой, сколько изогнутой линией. Картина превращается в аквариум, в котором плавают изогнутые черные кочерги и красные и синие пятна. Синие пятна тянутся к синим пятнам, синие пятна уже ничего не изображают. Картинка как бы расслаивается, живет на нескольких этажах: контуры утекают в одну сторону, пятна цвета - в другую.

Дальше - больше. Линии наползают друг на друга, сбиваются в кучи, происходящее начинает напоминать побоище мохнатых инфузорий в питательном растворе. Выглядит это жутковато, но не без шарма. Рисунок Кандинского плотный и интенсивный. Конечно, это копошение мелких форм похоже не столько на абстракционизм, сколько на сюрреализм.

Следующий шаг - геометризм. Кривые линии постепенно распрямляются, появляются жесткие геометрические формы: треугольники, квадраты, круги, висящие в пустоте. Жутковая органическая пластика совершенно исчезает. Геометрический абстракционизм так и остался последним словом Кандинского.

Где рука гения?

Но вернемся к боннской экспозиции. После светлого, просторного и торжественного первого зала, заполненного огромными фотографиями и торжественными лозунгами, сама выставка обескураживает. Залы затемнены, что, впрочем, понятно: старая бумага очень чувствительна к свету, на свету она желтеет.

Графика помещена в одинаковые огромные серые паспарту и черные рамки. Выглядят эти ряды одинаковых паспарту как надгробья в полумраке.

Сами работы Кандинского - малого формата. Маленькие черные линии, почти невидимые пресловутые точки (черная точка на белом листе имела огромное значение в визуальной метафизике Кандинского и в учении Баухауза): бумага сильно потемнела. В каждую гравюру надо долго всматриваться, искать, где же здесь рука гения, обещанное им царство духа?

Графические серии, выпускавшиеся в папках, являются коммерчески-маркетинговым ходом, но никак не возвышенно-спиритуальным. Для оформления своих книг Кандинский нарисовал много абстрактных виньеток, они легки и изящны, но виньетки все-таки ближе к салонному и декоративному искусству, чем к царству свободы.

Выставка поразила меня несоответствием претензий художника, его места в истории искусства, его мифа, с одной стороны, и невыразительностью представленных в экспозиции работ - с другой.

Любовь с первого взгляда

Впрочем, в целом выставка сделана очень прилежно и достойно, каталог толст и красив, а само полное собрание печатной графики Кандинского - уникально. Оно хранится в Мюнхене в городской галерее в Ленбаххаусе (Lenbachhaus).

И одно мне до того не известное творение мастера я полюбил, увидев в Бонне, сразу и всей душой. Благо оно висит сразу у входа и к тому же - крупного формата. Это афиша мюнхенской выставки... французского импрессиониста Клода Моне: темно-зеленый фон, текст и в самом верху плаката рисунок.

Что это за рисунок? Импрессионистский? Ничуть не бывало! Кандинский изобразил изгиб реки и плывущую ладью под треугольным парусом - древнерусский мотив Билибина или Рериха. К Клоду Моне он вопиюще не имеет никакого отношения. Абсурд? Бесчувственность? Неуважение к Моне? Как бы то ни было, сегодня это выглядит как сильный авангардистский ход.