Декоративные темы модерна в большинстве своем не оригинальны - пейзажная вставка, цветочный либо растительный орнамент, тянущийся вдоль архитектурного профиля. Но обновилась стратегия работы с этим материалом: исходной точкой, зерном будущего образа стал сжатый, стихийный по происхождению и поведению декоративно-изобразительный мотив. Истоки «садов души» нужно искать не в изобразительных сценах - евангельских фресках Васнецова, пейзажных панно Головина или сюжетных барельефах Николая Андреева, а в элементарных, повсеместных орнаментах.
Буйные формы необарокко 1880-1890-х годов стали переходным этапом от неживого, правильного узора эклектики к дышащему жизнью и намеками на живые образы орнаменту модерна. Колоссальные цветы ограды храма Воскресения Словущего в Петербурге тянутся вниз, испуская из себя тычинки-сабли, которые завиваются орнаментальными дугами и выворачиваются наружу, соединяют условную плоскость и реальное пространство. Нерешительно, но упорно разгибаются листки на решетке московского «дома России», нащупывая в воздухе опору и основу для новых завивов. Ограда особняка Л.Н.Кекушева на Остоженке образована плоскими, прорисованными подобиями растений с цветками наверху и корнями внизу. Это чинное спокойствие нарушается изгибами зазубренных железных листков, оживающих и раскрывающихся на углу решетки.
Молодые листы, выбрасывающие вперед свои новые зазубренные отростки, изогнутый клювик, собирающийся стать таким же махровым листочком, - поворотный пункт в рождении флорального декора модерна. Не лист, не растение, а именно побег: вегетативная змейка, полная возможностей, ищущая и преодолевающая опору, определяющая для себя верх и низ, сама еще не знающая, что из нее получится - стебель, ветка, лист или цветок. На фасаде доходного дома по Большому Козихинскому переулку, 4, в Москве лебединые шеи молодых упругих побегов распирают отведенные им плоскости, а рядом с ними изображены сформировавшиеся, взрослые растения. И это сочетание типично - оно выражает идею становления, развития и преображения формы, завоевания пространства исходной почкой-точкой-стихией. Иногда в декоре можно видеть зачаточное растение, которое рядом же приобретает развитую форму. На углу самарского особняка Курлиной по улице Фрунзе, 159, А.У.Зеленко помещает пару гибких шнуров, внизу которых портьерные кисточки, а наверху - набирающие силу побеги. Еще удивительнее изображение на фасаде московского доходного дома по Большому Черкасскому переулку, 15. Это свернутый в округлый кокон растительный эмбрион, который, подобно человеческому, обращен головкой-цветком вниз; вокруг его стебля спят будущие побеги.
Другой путь оживания орнамента - неспокойное, динамичное поведение растительных форм. Опыт барокко помог модерну создать образы извивающихся, шевелящихся, танцующих стеблей и листьев, наделить их потенциалом волнообразного движения. Оно перерастает в движение раскручивающейся спирали, которая продвигается вперед, встречается с опорой и взаимодействует с ней. Такое движение формирует круговой поток растительных форм в рисунке балкона гостиницы «Метрополь», ломаную линию - органический меандр, многократно и упруго отскакивающий от преград - в решетке «Боярского двора» и особняка Дерожинской. Шехтель виртуозно управляет эффектом ожившей, подобной растительному побегу, металлической тяги: в ограде особняка Дерожинской она прорезает одну из опор, отскакивает от другой, оплетает третью, а в завершение испускает из себя дважды изогнутую боковую лопатку - растущее, пробующее воздух щупальце-побег.
В кованом декоре балконов и консолей сокрыта целая психология растительного побега-жгута. Нащупывание опоры, уход от нее, упругая атака и отскок, завивание вокруг недвижной тяги, оплетение ее несколькими побегами - такова стратегия ожившего материала в овладении неживыми, строгими и тектоничными частями здания. Очень красивая плеяда побегов, нерешительно поднимающихся вверх, неохотно завивающихся в спирали и словно во сне пересекающих вертикальные опоры, изображена на балконе псковского дома по Октябрьскому проспекту, 27. А вот фасад дома Исакова на Пречистенке окутан извивами решительных, агрессивных побегов. Они обладают избыточной энергией: перед тем как обкрутить опору своим плотным кулачком-спиралью, жгут выгибается, словно кобра над кроликом. Здесь преображение декора уже состоялось: вместо балконных решеток мы видим растительную стихию, которая спорит с косной, но набухающей материей стены своим живым и осмысленным поведением.
Следующим этапом овладения стеной становится разрастание декоративного вегетативного ядра. Часто на одном фасаде сопоставлены большие и малые, одиночные и ветвящиеся формы. Наиболее интересны три способа разрастания - рядовое, позволяющее воспринимать множество смежных стеблей, побегов или цветов как садовое пространство; центрическое, с вертикальным стеблем-стволом (своеобразное мировое древо); рамочное, обещающее встречу двух и более растений в центре композиции. С ошеломляющим разнообразием и изобилием украшены фасады самарских зданий, созданных по проекту М.Ф.Квятковского, - Гранд-отеля (улица Куйбышева, 11) и особняка Е.Ф.Новокрещеновой (улица Фрунзе, 144). На фасаде особняка растительные формы ведут себя двояко: они то послушно пакуются в геометрические рамы, так что цветки превращаются в квадратики, то вырываются за грань стены, создавая прихотливый, волнообразный силуэт здания. Фасад гостиницы устроен атектонично: замковые камни окон первого этажа заменены группой цветков, второго - растущим из стены пучком извилистых стеблей, увенчанных такими же цветами, балконы буквально оплетены цветущими стволами-лианами, балясины четвертого этажа превращены в округлые кустики, над окном аттика вырастает целое дерево, а по бокам от него в небо вырываются пенящиеся цветами охапки стеблей. Разрастание в большинстве памятников идет снизу вверх, пышный декор верхних этажей, карниза и аттика дематериализует фасад, придает всему зданию сходство с растительной формой.
Разросшиеся каменные и железные растения приобретают наглядность реальных, сохраняя при этом качества стихии, пульсирующей и плещущейся на стенах, углах и рамах, и притом вовсе не связанной ботаническим правдоподобием. Жемчужина модерна в Сызрани - особняк по улице Советская, 66, со всех сторон украшен лепными жгутами-тягами, которые то тут, то там испускают из себя рельефные кусты с плотной лавровой листвой. На уличном фасаде такой куст берет начало не из змеевидного жгута, а из синего майоликового квадрата - он играет здесь роль знакомого нам центра-почки. Еще более сложна игра с растительной стихией в работе Кекушева над фасадом особняка Миндовского на Поварской. Коричневые валики, аккуратно обрамляющие и членящие стену, на гранях, углах и завершениях набухают и выбрасывают из себя листья-лапы. Они поддерживают этими «ладонями» углы стен, а под карнизом образуют из парных свернутых побегов (это тоже рамочное разрастание) подобие капителей. Присмотревшись, можно увидеть, что вся ордерная структура здания иллюзорна, образована растительными формами, в какой-то неуловимый момент принявшими сходство с архитектурными.